«Каждый, кому 24 октября 1917 года доводилось нюхать кокаин на безлюдных и бесчеловечных петроградских проспектах, знает, что человек вовсе не царь природы. Царь природы не складывал бы ладонь в подобие индийской мудры, пытаясь защитить от промозглого ветра крохотную стартовую площадку на ногте большого пальца. Царь природы не придерживал бы другой рукой норовящий упасть на глаза край башлыка. И уж до чего бы точно никогда не дошел царь природы, так это до унизительной необходимости держать зубами вонючие кожаные поводья, каждую секунду ожидая от тупой русской лошади давно уже предсказанного Дмитрием Сергеевичем Мережковским великого хамства…»
«Палех. Образ русской революции и имперской православной России» – так кратко можно объяснить, о чем рассказ. Между строк в произведении можно уловить печаль, легкую грусть о судьбах России. Автор будто хочет сказать, что все могло быть и по-другому, – хочет, но замолкает на полуслове: потому что какой смысл об этом говорить, ведь история не знает сослагательного наклонения. Остается только вздох печали и невысказанные мысли (каждому читателю – свои, в зависимости от того, как он относится к прошлому страны).
А когда закрываешь глаза – видишь лубочный образ России: сказочно далекой и оттого такой притягательной.